Алмазный ручей в тундре

В Якутии на самых северных в мире алмазных копях добыт 10-миллионный карат драгоценных камней.

Алмазы на севере Анабарского района, в заполярном ручье Маят нашли еще в советские годы.
вахтовый посёлок Маят

Корреспонденту «РГ» довелось побывать на алмазоносном ручье и даже постоять на огромной куче будущих бриллиантов.

Дно наизнанку

Куча была размерами с многоэтажный дом. Правда, алмазы в ней занимали лишь какую-то долю процента, и разглядеть их было невозможно при всем желании. Подготовленная к обогащению алмазоносная порода более всего напоминала обычный щебень.

— Но драгоценные камни тут, прямо под ногами, — посмеивались приискатели. — Причем в довольно больших количествах.

Алмазы на севере Анабарского района, в заполярном ручье Маят нашли еще в советские годы. В доисторическое время вода размыла где-то коренное месторождение и вынесла оттуда кристаллы. Часть их осела в русле ручья, часть скатилась в реку Анабар и даже уплыла дальше, в Северный Ледовитый океан. Но добывать драгоценные камни в глубоких водоемах сложно, а вот в ручье, как выяснилось, вполне возможно.

Первыми вверх по Маяту идут геологи и проходчики. Русло ручья за многие тысячи лет неоднократно менялось, поэтому разведчики ищут главную струю, по которой несло кристаллы.

У проходчиков, пожалуй, самая тяжелая работа. Их задача — прорубать в дне ручья шурфы и извлекать из них пробы, промывка которых позволит геологам сделать вывод, есть ли в этом месте алмазы. Каждая проба — это тонны грунта, поднимать которые приходится ручным воротом во вместительной бадье. Но прежде чем приступить к работе, в той же посудине проходчики спускают в темное жерло шурфа одного из своих товарищей — должен же кто-то внизу загружать бадью.

На проходку обычно набирают парней из двух сел Анабарского района — Саскылаха и Юрюнг-Хая. Других населенных пунктов в самом северном районе Якутии нет.

Взятые в разных местах пробы геологи аккуратными кучками складывают на своей базе, и каждую венчает прибитая к палке крест-накрест табличка с указанием места, откуда извлечен грунт. Из-за этих крестообразных табличек хозяйство геологов издалека напоминает невесть откуда взявшееся в лесотундре старинное кладбище.

Когда наступает зима и ручей промерзает до дна, на оконтуренные геологами участки приходит мощная землеройная техника. Лед отгребают в сторону, а в обнаженное драгоценное дно со скрежетом вгрызаются бульдозеры и экскаваторы.

Кубометры взрытого дна самосвалы свозят в ту самую кучу (ее здесь так и называют — куча), растущую с каждым днем рядом с обогатительной фабрикой. Здесь алмазоносные пески промывают по замкнутому циклу.

Нередко в Маяте находят крупные алмазы, которым впоследствии присваивают имена. Первый такой в шутку назвали «окурком». Он был удивительно похож на курительную трубку с обломанным чубуком.

Полярная вахта

Самыми первыми старателями на Маяте 13 лет назад стали молодые горняки Матвей Евсеев, Иван Андреев и несколько их единомышленников. Алмазы они промывали в обычных лотках, стоя по колено в ледяной воде — зарабатывали радикулиты и деньги на развитие предприятия.

На этом ручье в отличие от разработок коренных месторождений и сейчас трудится немного народу. Там, рядом с кимберлитовыми трубками, выросли города с асфальтированными улицами, дворцами и бассейнами. А на Маяте город не нужен. Даже небольшой временный поселок, застроенный деревянными домиками, придется переносить на другое место, когда в ручье закончатся алмазы.

Живут здесь, сменяя друг друга, несколько сотен вахтовиков. Удивительно выглядит этот обжитой пятачок, вдруг открывающийся посреди лесотундры, за многие сотни километров от дорог и аэродромов. Тысячи тонн различных грузов, включая технику, стройматериалы, оборудование электростанций и обогатительных фабрик, продукты и даже зубную пасту завезти в эти пустынные места можно только по зимнику. Забудет снабженец про какую-нибудь мелочь — придется летовать без нее либо заказывать вертолет.

Народ здесь работает вахтовым методом, причем в подавляющем большинстве — народ местный. Из-за пределов республики руководство предприятия «выписывает» специалистов лишь в крайних случаях, когда в Якутии таких не найти. В основном обучают нужным профессиям местную молодежь, пересаживают на тяжелые бульдозеры сельских трактористов — дают людям подзаработать.

Некоторые так втягиваются в эти вахты, что к женам и детям ездят лишь на побывку. Появится такой вахтовик дома, отметит с друзьями прибытие (на Маяте — сухой закон), поможет семье и родственникам накосить сена, съездит на охоту-рыбалку, и вновь вострит лыжи в контору предприятия.

Кадровики продлевают вахту не каждому такому работяге. Интересуются, не повредят ли столь долгие отлучки семейному благополучию.

Мастер по ремонту топливной аппаратуры, а по совместительству местный поэт Владимир Ялин написал шутливое четверостишие, ставшее на прииске хитом:

Я всегда люблю жену

И весь к ней во внимании,

Но вдвойне ее люблю

Я на расстоянии.

Владимир, работающий на Маяте едва ли не со времени открытия прииска и бывающий дома по несколько недель в году, регулярно шлет живущей неподалеку от Якутска супруге письма на 10 — 15 страницах, причем исключительно в стихах.

— Не только высокие заработки затягивают, — рассказывает один из бульдозеристов. — Тут и природа, и работа, и человеческие отношения — все рельефное, настоящее. Здесь иначе смотришь на жизнь.

Некоторые вахтовики называют себя последними романтиками Севера. Хотя тут же признаются, что едут сюда не за романтикой, а за хорошими деньгами.

С животными — мир

Технология, при которой работы непосредственно в русле ручья ведутся только в холодное время года, является наиболее щадящей для природы. Вешние воды уносят мутную взвесь с развороченного дна в Анабар, и как только Маят входит в межень, в него привычно поднимаются на нерест хариусы.

Вообще, люди и животные здесь не очень мешают друг другу. По пятам за грохочущими бульдозерами, вскрывающими дно ручья, ходят белые тундровые куропатки, деловито поклевывая камешки и доисторические ракушки. Даст бульдозерист задний ход — птицы отбегают к краю выработки, а потом снова следуют за машиной, выискивая что-то под лязгающими гусеницами. Зимой в заснеженной тундре корм найти сложно, поэтому алмазные разработки для птиц — настоящая столовая.

— Алмазы, поди, тоже клюют, — смеется один из старейших работников прииска Борис Газизов. — Птице камни в желудке нужны для перетирания грубой пищи, а алмаз — самая крепкая терка.

Находят пищу у вахтового поселка и песцы, не оставляющие без внимания свалку. Один зверек вообще прижился у столовой, подобно бродячей собаке. К нему и относились, как к собачонке, подкармливая его косточками. Дружба закончилась, когда песец цапнул за палец одного из вахтовиков, попытавшегося его погладить.

Укушенному назначили уколы от бешенства, и на эти процедуры его пришлось отправить в город. А «неблагодарную скотину», лишившую работягу месячного заработка, приискатели прогнали.

Жизнь на Маяте течет довольно однообразно. Работа — короткий отдых — сон — снова работа. Монотонности добавляют долгие полярные дни и ночи, когда солнце по несколько месяцев светит круглые сутки, а затем исчезает за горизонтом на столь длительное время, что кажется, будто оно вообще перестало существовать как явление природы.

Дикие животные, периодически появляющиеся в поле зрения приискателей, делают их жизнь чуточку разнообразнее. Однажды волки загнали на Маят целое стадо оленей — рассказов об этом хватило на несколько вахтовых смен. Впрочем, старожилы прииска заявляют, что олень был всего один, а в стадо он превратился стараниями сменяющихся поколений рассказчиков.

Хочешь всегда знать и никогда не пропускать лучшие новости о развитии России? У проекта «Сделано у нас» есть Телеграм-канал @sdelanounas_ru. Подпишись, и у тебя всегда будет повод для гордости за Россию.