Последняя кампания Суворова

В конце 1798 года Французская республика внушала очень большие опасения всем своим соседям. Начиная с 1792 года, после множества побед революционной армии, Франция установила контроль над Бельгией, Голландией, Швейцарией и Италией. Французские гарнизоны стояли на Ионических островах, в Египте и Палестине. Призрак гегемонии Парижа вновь замаячил над Европой, как и сто лет назад.

Разумеется, агрессия вызвала появление антифранцузской коалиции — уже второй по счёту. В неё вошли Австрия, Россия, Великобритания, Турция и множество других государств помельче. Большая война 1799 года началась.

План союзников включал несколько направлений ударов, основными из которых были Рейн и Северная Италия. Хотя бо́льшую часть полевых войск предоставила Австрия, а флота — Англия, русская армия и флот приняли в кампании 1799 года самое активное участие. И главным стало не число полков, отправленных в заграничные походы, а военное руководство Суворова, который в те годы был, пожалуй, самым прославленным среди европейских полководцев.

 © warhead.su

Итальянский поход Суворова, 1799

От Мюнхена до Вены раздавались самые настойчивые просьбы — поставить во главе армии Суворова. Так и получилось: в апреле Суворов прибыл в Верону и возглавил решительное наступление на Милан — главный город Северной Италии.

Всего за пять месяцев союзники разгромили основные силы противника в Италии, был захвачен Рим, взят Неаполь. Но уже к августу 1799 года отношения австрийцев и русских успели изрядно испортиться. Начало было положено политическими махинациями венского двора, который тянул с признанием русского императора Павла I сувереном Мальтийского ордена и передачей ему регалий великого магистра. Регалии в Австрию увёз низложенный фон Гомпеш — прежний глава ордена. Затем австрийцы не без основания усмотрели угрозу своим интересам в Италии и Германии со стороны русской внешней политики.

Вена надеялась получить компенсацию за предыдущие неудачи в Италии, которую ещё предстояло захватить и подчинить. В то время как Россия собиралась восстановить итальянские государства, Австрия планировала наложить на эти земли свою руку.

Интересы Санкт-Петербурга были вполне очевидны: российский флот получает военную базу на Мальте и возможность осуществлять «проекцию силы» на Италию, которая после этого переходит в русскую сферу влияния.

Австрийцы этому решительно противились — итальянские земли они считали своей законной добычей. Но позиция русских дипломатов была сильнее с точки зрения морали. Ведь Суворов пришёл в Италию, чтобы освободить её народ от иноземных захватчиков и вернуть власть законным правителям. А Вена всеми способами пыталась помешать восстановлению Сардинского королевства, что было публично объявлено главной задачей Итальянского похода.

Из Австрии пришёл императорский рескрипт отменить декларацию о восстановлении Пьемонта, куда управляющим уже был отправлен имперский комиссар граф Кончини. Суворов, зависящий от австрийской системы снабжения, был вынужден подчиниться. Но король Сардинии в это же время начал переговоры с императором Павлом I, который заверил его, что Российская империя не допустит захвата Пьемонта австрийцами. Тайная дипломатия Санкт-Петербурга так разозлила Вену, что России пришлось «сдать назад». Но от планов возвращения сардинского короля она не отказалась, а лишь объявила, что они «несколько преждевременны».

В целом получается обычная такая схватка двух сильных хищников, в которой Россия взяла на себя самую выгодную роль — «освободительницы» — и неизменно оказывалась в самом выигрышном положении.

Из-за чего австрийцы всё больше сожалели, что выбрали такого опасного союзника.

Складывалась картина, крайне далёкая от привычного изображения русской политики из кинематографа, учебников и популярной литературы в виде этакого ни на чём не основанного альтруизма. Дескать русские проливали свою кровь только ради того, чтобы в Турин вернулся король Карл-Эммануил IV.

 © warhead.su

Битва при Треббии

Кстати, сардинский король, пользуясь бездействием (больше похожим на негласную поддержку) русских, по-прежнему продолжал собирать в Пьемонте ополчение, а его наместник граф Сен-Андре пытался распоряжаться на освобождённой территории.

В августе австрийский император Франц направил Суворову очень раздражённое ультимативное по тону письмо, в котором сообщал: «Не могу понять, каким образом король Сардинский считает себя в праве без Моего предварительного соизволения назначать наместника в страну, которая Моею армией исторгнута у неприятеля и ею же ныне занята». Вслед за этим Франц запретил Суворову принимать звание фельдмаршала Сардинской армии, с великолепным объяснением — нельзя принять звание армии, которой не существует и существовать не должно.

Всё стало ещё хуже, когда королева Мария-Каролина — истинная правительница Неаполя и Сицилии, — видя явные посягательства австрийцев на итальянские земли, решила, что поддержки старых союзников англичан может быть недостаточно. В разговоре с русским представителем она обратилась к Павлу I как к единственному защитнику итальянского суверенитета от посягательств венского двора.

В результате итальянский полуостров грозил уйти из рук императора Франца в руки Павла I.

Борьба за влияние в Германии и Италии быстро расстроила союзные отношения Вены и Санкт-Петербурга

После того как Суворов и его корпус приняли участие в завоевании Ломбардии и Пьемонта, для русской армии дело было сделано — она должна была уйти. С остатками французских войск, которые отступили к Ривьере и заняли оборону на пути во Францию, австрийцы рассчитывали разделаться самостоятельно.

Русские союзники стали для австрийцев хуже врагов. Они, по мнению Франца, коварно действуя за спиной Австрии, собрались отобрать у неё и поддержку мелких германских князей, и Италию.

Нельзя отрицать, что формально венский двор был совершенно прав. И, одновременно, нельзя не восхититься виртуозностью русской дипломатии, которая буквально из ничего на протяжении всего нескольких лет создала огромный задел для будущей гегемонии Российской империи в Европе. У Павла были далеко идущие планы, в которых он видел себя лидером всего христианского мира. Русский император шёл к реализации своих замыслов с характерными для него настойчивостью, упорством и тонким политическим искусством.

 © warhead.su

Суворов в Италии

В июле 1799 года Павел предложил всем главам коалиции собраться на конгресс в Санкт-Петербурге и договориться о контурах будущего мира на условиях сохранения прежних границ и принципов государственного суверенитета. Тут уже не только в Вене, но и в Лондоне поняли: русские собираются диктовать свою волю всему миру. И будут использовать для этого не только армию и флот, но и средства «мягкой силы» — ту моральную позицию, которую Россия успела занять в качестве «спасительницы Европы». Великобритания с ответом тянула, а Австрия категорически отказалась принимать участие в конгрессе. Да ещё и напомнила Павлу, что при последнем разделе Польши Габсбурги получили меньшую долю в расчёте на будущее вознаграждение за счёт Баварии и Италии, в чём теперь Петербург чинит им явные препятствия. Подобные заявления в переводе с языка дипломатов означали одно — «повоевали вместе, и будет».

Павла I несговорчивость Франца очень огорчила, так что он немедленно издал рескрипт, отправленный Суворову. «Хочет ли Австрия одна бороться с врагом?», — риторически вопрошал русский император.

В самом конце августа 1799-го венский гофкригсрат (военный совет) приказал вывести австрийские войска из Швейцарии, где оставался лишь немногочисленный русский корпус генерала Римского-Корсакова. Суворову приказали двигаться на соединение с ним, а затем наступать во Францию через Франш-Конте. Планам русского командующего нанести удар по Ривьере и выйти на юг Франции не суждено было сбыться. Дело было обставлено так, что Суворов даже не мог отказаться выполнить приказ. Корпус Римского-Корсакова подставили под удар, а снабжение русской армии обещали предоставить только на условии перемещения в Швейцарию.

Австрийцы торжествовали, считая, что вывели русских из игры и развязали себе руки в Италии. Чем подписали приговор не только кампании 1799 года, но и всей Второй антифранцузской коалиции. Но желание Вены уязвить Россию было сильнее — да успехи в Италии, казалось, будут вечными, а от русских войск уже ничего не зависит.

После того как австрийцы поставили русских перед фактом — уходите или ваши войска в Швейцарии окажутся под ударом, — армии Суворова пришлось идти на север. Там её ждали засыпанные снегом альпийские перевалы, привычные лишь контрабандистам и совершенно непригодные для марша регулярной армии.

В случае полного разрыва с союзниками русские войска, разумеется, могли просто уйти из Северной Италии и Швейцарии. Артиллерию корпуса Суворова успешно вывезли через австрийскую территорию, а значит, возможность для манёвра была. Тем более, что до начала 1800 года итальянский театр военных действий находился под полным контролем союзников.

Но, увы, русская армия, находившаяся далеко от границ империи, полностью зависела от поставок провизии и боеприпасов со стороны австрийцев. А те гарантировали снабжение только при условии начала «швейцарской операции». Приказать армии эвакуироваться — значило обречь её на голод и мародёрство, причём прямо во владениях Габсбургов. Последствия такого решения не только сильно ударили бы по репутации России, но и могли привести к прямому конфликту.

Ещё одной причиной, объясняющей Швейцарский поход, стала Голландская экспедиция — высадка англо-русских войск в Нидерландах, начавшаяся в это самое время. Её успех мог привести к тому, что революционеры оказались бы под ударом по всей границе, от Фландрии до Французской Ривьеры. В это время бросать союзников даже после наметившегося разрыва с австрийцами было бы крайне неразумно.

 © warhead.su

У нас очень любят рассматривать политику Лондона исключительно с однобокой позиции «англичанка гадит». Однако действия Великобритании всегда носили крайне прагматичный характер. Вот и тогда в это самое время Англия вела боевые действия в Голландии, на которые возлагала очень большие надежды. Разумеется, по этой причине британцы совершенно не собирались ссориться с русскими и поэтому были крайне недовольны действиями Вены.

Когда в Лондоне узнали, что австрийская армия уходит из Швейцарии, английский посланник немедленно потребовал объяснений у Венского двора. Они были даны и гласили, что австрийцы не выступят до тех пор, пока в Швейцарии не окажутся русские войска. Но министр иностранных дел империи Габсбургов и глава военного совета — гофкригсрата — (а фактически лидер правительства) барон Франц фон Тугут попросту врал. Австрийские войска начали уходить ещё до прихода русских, что вызвало негодование британцев. Тугут уклонился от дачи объяснений, а в Вену полетела депеша, приказывающая английскому посланнику добиться ответа или демонстративно покинуть Вену, что ставило отношения союзников на грань разрыва.

Так Австрия ухитрилась разругаться не только с русскими, но и с англичанами.

Часто Суворова упрекают, что, получив приказ выступать в поход, он ещё две недели, до десятого сентября 1799-го, стоял под Тортоной в Пьемонте, дожидаясь капитуляции осаждённого гарнизона. Причина этой задержки кроется в устройстве армии XVIII века. Степень мобильности войск была по современным меркам крайне невысока: пехота в день делала переходы не более 25 километров. Причём после нескольких дней марша надо было вставать лагерем, чтобы дать солдатам день отдыха. Немало времени ушло просто на то, чтобы собрать все силы в одну походную группу.

С хорошо подготовленными солдатами при нормальных дорогах можно и 40 км пробежать, но потери отставшими будут такими, что подобные чудеса лучше показывать, только если без них никак.

Кроме того, Суворов не просто ждал взятия крепости. Он нуждался в чётком приказе. Который появился лишь седьмого сентября, когда ему было отправлено письмо императора Павла I. Император распорядился принять австрийский план и двигаться в Швейцарию. При этом Суворов получал полную свободу действий. Он освобождался от долга подчиняться приказам гофкригсрата и рекомендовал действовать сообразно обстоятельствам: или вести наступление против французов, или же, соединившись с корпусом Римского-Корсакова, отступить в Россию.

 © warhead.su

Шестнадцатого сентября секретное письмо обрело официальный статус. Русский посол в Вене должен был уведомить императора Франца о том, что русские войска в Швейцарии выводятся из-под австрийского управления. В инструкции послу Павел I язвительно писал: «Весьма желаю, чтобы император Римский один торжествовал над своими врагами, или чтобы он снова убедился в той истине, (…) что для низложения врага необходимы (…) между союзниками единодушие, правдивость и в особенности искренность».

После ухода из Швейцарии австрийской армии эрцгерцога Карла в распоряжении Суворова оставались лишь 40 тысяч солдат: 24 тысячи было у Римского-Корсакова и с 16 тысячами выступил сам фельдмаршал. Но этих сил было решительно недостаточно для действий против доведённого до 70 тысяч французского контингента генерала Андре Массена. В такой ситуации не то что наступать во Францию — даже удержать контролируемые союзниками области Швейцарии было совершенно непосильной задачей.

Причём австрийцы не могли этого не понимать, так что «швейцарская операция» была сдачей позиций за счёт русских войск, которым предписывалось героически умереть за интересы Габсбургов. Суворов также прекрасно понимал это и поэтому дожидался указания императора Павла I, дававшего возможность начать эвакуацию сразу после соединения двух отрядов — итальянского и швейцарского.

В условиях явно недружественной политики австрийцев только сбор русских войск в Швейцарии мог спасти армию от разгрома. Ведь эта горная страна граничит непосредственно с Баварией, считавшейся в это время одной из самых надёжных союзниц России. И действительно, Суворов даже не помышлял о наступлении. Отбиваясь от атак французов, русские войска отступали на север, где наконец соединились в Линдау, близ Цюриха.

Фельдмаршал написал в Санкт-Петербург о завершении кампании и повёл армию в Баварию, где и встал лагерем.

Курфюрст Баварский, в отличие от австрийцев, не скупился на расходы, и поэтому солдаты Суворова расположилась с большим комфортом. После месяца отдыха войска двинулись в Россию, куда прибыли в январе 1800 года.

 © warhead.su

Переправа через перевал Сен-Готард

Австрийцы всё ещё полагали, что русские будут подчиняться их приказам. Эрцгерцог Карл просил Суворова остаться и принять участие в действиях против Франции, но русский командующий ответил, что уже получил императорский приказ и более пальцем не пошевелит ради помощи таким союзникам.

Фельдмаршал лукавил — приказ о возвращении был получен позднее. Но Суворов действовал в соответствии с сентябрьским письмом, так что его решительный отказ получил полную поддержку Павла I.

Суворова ещё при жизни обвиняли в самодурстве и пренебрежении собственными солдатами. Отчасти эти упрёки справедливы, потому что фельдмаршал действительно нередко поступался существовавшими тогда правилами войны.

Положено содержать склады с провизией в пяти переходах от местонахождения войска? Ерунда! Главное — это быстрое наступление. Разобьём врага, а там и обозы подоспеют. Положено идти в день 25-30 километров и вставать на частые днёвки? А мы будем идти форсированным маршем и удивим неприятеля неожиданным появлением там, где никто не ждёт. Линейная тактика велит вести обстрел противника на дистанции, а мы вместо этого начнём строить войска в плотные колонны и — вперёд, в атаку!

Самое интересное, что это работало. Суворов действительно бил всех врагов, с которыми встречался на поле боя, и при этом боевые потери его армии вовсе не были чрезмерными. Наоборот — победы позволяли уменьшить число раненых и убитых, ведь проигравший всегда теряет больше. Но вот повседневной службе солдат в войсках фельдмаршала не позавидуешь. Утомительные марши, ночёвки в чистом поле и нехватка пищи никогда не радовали военных любой армии мира.

 © warhead.su

Переход и бои у Чёртова моста

Невозможно отрицать тот факт, что кампания в итоге закончилась поражением. Швейцария оказалась под полным контролем французов, Суворов отступил, неся заметные потери.

Но, несмотря на это, его поход стал тем поражением, что ценятся куда больше иных побед. Провести операцию в таких условиях — значит продемонстрировать всему миру выдающиеся боевые показатели русской армии. Доказать, что она умеет не только побеждать на поле битвы, но и умело маневрирует, её командование предугадывает действия противника, а отступление оно способно превратить в череду блестящих тактических побед.

Любая армия, оказавшись в том положении, с которым столкнулся Суворов после перехода через альпийский Сен-Готард, капитулировала бы. Солдаты изнурены долгим переходом через холодные горные перевалы, нет артиллерии, отсутствует провиант. Чтобы сравнить, представьте себе французскую Великую армию поздней осени 1812 года. Только тут всё осложнялось тем, что отступать некуда, а марши по горам куда сложнее переходов по русским равнинам.

Именно поэтому уже современники считали неудачный Швейцарский поход выдающимся деянием, напоминающим о героических временах Античности.

Подвиги Суворова в Италии заронили в Европе надежду, что революционный режим вот-вот падёт и надо лишь ещё немного надавить на злокозненных «якобинцев». В реальности же оказалось, что прочность революционного государства выше, чем ожидали недруги, а без русских войск и Суворова все успехи в Италии очень быстро закончились.

К тому же в ноябре 1799 года власть во Франции захватил Наполеон, который очень быстро навёл порядок в государстве и армии. В результате уже осенью 1799 года Россия вышла из коалиции, а уже в следующем году плоды побед оказались утрачены. Англичане, потерпев неудачу в Голландской экспедиции, предпочли сделать перерыв в боевых действиях, а австрийцы, как предсказывал Павел I, оказались один на один с французами и быстро проиграли войну.

Хочешь всегда знать и никогда не пропускать лучшие новости о развитии России? У проекта «Сделано у нас» есть Телеграм-канал @sdelanounas_ru. Подпишись, и у тебя всегда будет повод для гордости за Россию.